Мы были с ним знакомы. Совсем немного. Плотно не общались никогда, но я в те годы входил в Совет Ленинградского рок-клуба, поэтому была возможность общаться практически с кем угодно из роковой среды. Появлению СашБаша в Питере предшествовала волна слухов и легенд. Так, собственно, всегда и происходило, если кто-нибудь из известных провинциальных музыкантов собирался переезжать в Питер, то в рок-клубе об этом знали заранее и особенно не удивлялись. Куда им еще было ехать? Разве что в Москву. Некоторые так и поступали, только до определенного времени Питер все равно котировался в рок-кругах намного круче столицы. Подобная расстановка сил отчасти сохранилась, несмотря ни на что, и до сих пор.
Не помню точно, где именно мы познакомились – может быть, на Петроградской, на квартире Алины Алонсо. К этому времени я уже немало слышал о Сашбаше, но конкретно его песни особенно не знал. Однако при знакомстве с ним для чего-то стал с тупым понтом ему говорить, что, мол, много слышал его записей. Он удивился. Улыбнулся. Покачал головой. Сказал, что не знает, что же это за записи такие я где-то слышал. В самом деле, в те времена записи с песнями Сашбаша существовали в ограниченном количестве. Немного еще их было.
Мне стыдно теперь за этот эпизод.
Помню еще выступления СашБаша во время рок-клубовского фестиваля в ЛДМ, на концерте в ДК им. Ильича и в Свердловске, в рамках конференции представителей всех российских (советских еще тогда) рок-клубов. Когда он пел, то любое выступление с самого начала, с первых исполняемых песен, было неистовым, всепроникающим и пробивающим насквозь. Такое же ощущение осталось у меня и теперь, когда я слушаю альбомы с его песнями. Пусть каждая из них давно знакома и это уже классика, но что из того? Ведь когда доводится эти песни слышать, то будто бы преодолеваешь лабиринт времени и попадаешь в другое, в не сегодняшнее пространство.
Запомнились и похороны. Кладбище, очень холодно. Яркий белый снег, пугающий своей траурной, особенно мрачной белизной. Немало людей пришло проводить Сашбаша. Шевчук положил руку на плечо Рыженко. Так они и стояли тогда, рядом друг с другом…
О Саше и о его творчестве немало написано. В тоже время некоторые почти забыли о нем, а есть, увы, и такие люди, которые и вовсе ничего толком про него не знают… А ведь не так уж много лет прошло с тех пор, когда жил поэт, когда создавал он свои уникальные, неповторимые, такие живые песни, которые никогда не имели, и впредь не будут иметь, ни малейшего отношения к пустой и насквозь изжеванной массовой поп-культуре.
Нельзя сказать, что Башлачева недооценили. Он был почитаем, пусть и в достаточно узком кругу. Только все равно, многие критические оценки теперь просто отпугивают своей стандартной безликостью. Что, например, можно понять о Башлачеве, ежели прочитать следующее: «Слова каждой песни выстраиваются в таинственную цепочку, которая притягивает своим магнетизмом. Саша работал со словом как никто другой. Слово для него было живым существом…».
Черт возьми, разве так нельзя сказать и про других поэтов?
Или вот еще один перл: «…Саша первый соединил рок и нерв поэтики».
Неправда! Башлачев не был первым, ведь и до него, да и после него, в российском роке появлялись и продолжают появляться рокеры-поэты, отнюдь не бесталанные. Но в песнях СашБаша всегда были ощутимы совершенно особенные, только ему присущие драйв, энергия и свет.
Мы ничего не знаем про будущее, мы можем только иногда что-то предчувствовать, предугадывать. Поэтому я не очень уверен, что имя Александра Башлачева останется для последующих поколений в такой же степени значимым, как для их предшественников. Потому что семантика многих образов в полной мере понятна только тем людям, кто знает и помнит пестрые расклады нашего, такого веселого прошлого.
СашБаш был не только гениальным поэтом, но настолько впечатляющим исполнителем, которого даже и в не слишком совершенных записях невозможно сейчас слушать безмятежно, спокойно и хладнокровно. Его можно считать представителем так называемой «рок-интеллигенции» – совершенно, кстати, особенной прослойки последних десятилетий прошлого века. Данный термин прежде имел реальное, конкретное значение, ведь именно из круга «рок-интеллигенции» появилось немало достойных, первоклассных исполнителей и настоящих музыкальных журналистов. Теперь на смену рок-интеллигенции пришла якобы рок-элита, но… это уже совершенно, принципиально разные звери. Но о том, как будут оценивать и воспринимать песни Башлачева в будущем, теперь, пожалуй, незачем думать, мы ничего не можем знать об этом. Тем не менее, очень хорошо, что есть теперь Фонд Башлачева, который активно действует и делает все возможное для того, чтобы имя выдающегося российского поэта не было предано незаслуженному забвению.
Иногда говорят, что Башлачев хотел бы играть с группой. Не знаю, в какой мере он, в самом деле, так хотел… но, на мой взгляд, хорошо, что этого не случилось. Ничто не отвлекало, не рассеивало внимания, не мешало слушать самого СашБаша, в чистом, так сказать, виде. Без аранжировок, без подпевок, без сольных проигрышей.
«Ванюша», «Влажный блеск наших глаз», «Зимняя сказка», «Время колокольчиков»… эти и множество других песен Сашбаша не исчезли, не растворились в сумасшедшем потоке безжалостного времени, они по-прежнему с нами.
Незачем теперь говорить о Башлачеве, как в силу множества обстоятельств недооцененной суперзвезде. Вроде Майка или Цоя. Ни к чему тут такого рода популяризаторская чрезмерность, она и не сделает его творчество более доступным или более нужным. Только все равно, вклад Башлачева в отечественную культуру, особенно в рок-культуру слишком значителен и уникален, поэтому мы просто не имеем права об этом забывать.
George Гуницкий
